«Не вижу смысла мучить себя: сделал ошибку, осознал и пошел дальше». Юрий Облеухов в проекте X→Y→Z

Герой этого выпуска — основатель знаменитой екатеринбургской группы «Курара», композитор и музыкант Юрий Облеухов. С детства ему прочили театральную карьеру, а он хотел одного — заниматься музыкой. В итоге в театральном он все-таки учился и преподавал. Но параллельно с Олегом Ягодиным создал культовую уральскую группу, у которой вчера вышел девятый студийный альбом «Брут» (послушать его можно здесь).

Без меня можете меня даже убить

Я вырос в Первоуральске. Иногда приходилось ходить через дворы, где поджидали ребята, которые хотели отобрать деньги. Деньги я отдавать не хотел, и они меня били. После этого у меня выработалась такая броня — здоровый пофигизм. Я усвоил, что не нужно ничего бояться, главное сделать морду кирпичом и идти напролом. И после этого я стал давать хулиганам серьезный отпор. И ко всем препятствиям и сложностям в жизни относился так же — считал, что надо идти напролом.

Разобраться со страхами и комплексами в детстве мне помогли брат и отец. Например, когда мне было семь лет, я дико комплексовал из-за фамилии. Как только меня не дразнили. Я помню, однажды пришел домой, рыдал, потому что стало как-то невыносимо. Мой старший брат узнал, в чем дело, и отвел меня к телефонному справочнику, раньше такие были в домах с номерами всех жителей города. И сказал, смотри, сколько людей с одинаковыми фамилиями. А теперь смотри, сколько с нашей. И я нашел всего три: во всем городе такая фамилия была только у отца, брата и меня (мама оставила девичью). И у меня комплексы как рукой сняло. И я больше никогда не расстраивался, а наоборот, даже стал поддерживать шутки друзей. А когда я стал переживать из-за того, что меня толстяком дразнят, папа подвел меня к зеркалу и сказал: посмотри, у тебя фигура богатыря, не то что у твоих друзей-дрищей — и мне полегчало.

Сейчас я понимаю, что слова, сказанные в твой адрес, имеют значение, только если ты их принял в свой адрес. Мне кажется, Раневская всегда верно отвечала, когда ей рассказывали, что про нее говорят за спиной. Она говорила, что «без меня можете меня даже убить. Ради бога. Я не принимаю такие подарки». И я с ней согласен. И детей так же учу. У меня дочь — ранимый и восприимчивый человек, неосторожно брошенная кем-то фраза может довести ее до слез. И я ей всегда говорю: ты сама про себя лучше знаешь, и, например, если тебе говорят, что ты выскочка, а ты уверена, что это не так, на что тут обижаться?

В 90-е я видел, как мои одноклассники умирали от передоза

В 90-е мы открыли для себя рейвы и участвовали во всех близлежащих. А потом и сами начали организовывать. Ну а что еще делать? На улицу выходить не очень хотелось, там было мало приятного, я видел, как мои одноклассники умирали от передоза или от того, что непонятно чем закинулись. Тяжело было смотреть и на ровесников, которые вернулись из армии и не знали, чем заняться, у них не было смысла жизни. Музыка тогда спасла меня и моих друзей. Мы поглощали все, что удавалось достать. Увлекались электронной музыкой, пост-панком, готовы были слушать это в огромных количествах. На это уходило много сил. Потому что доступ в то время был ограничен. Это же был квест какой-то: найти запись, перезаписать себе и другу, послушать пару раз.

Еще в 90-е мы с друзьями много читали. То время я всегда вспоминаю с теплом. Хотя тогда было тоже всякое. Но от «всякого» держался подальше, потому что перспектива сторчаться точно никак не прельщала.

Сельский рейв в Первоуральске

Организовывать первые дискотеки мы начали еще в школе. Не знаю, можно ли это назвать диджейством, но мы приносили магнитофоны, виниловые проигрыватели, магнитофонные бобины и друг за дружкой включали песни, чтобы пауз не было. Диджей, на мой взгляд, должен не столько сводить бит в бит, сколько подобрать соответствующую вечеру музыку.

А когда я закончил институт, мы с друзьями решили, что пора. Организовались и открыли в Первоуральске клуб, назвали его «Кин дза дза». Я там диджеил, а вообще занимались всем, и светом, и звуком. Через полгода клуб стал популярным, и его купили бандиты. Нас они оставили работать дальше. И тогда в 1996 году я открыл в Первоуральске первый рейв. Я первый диджей Первоуральска.

Сначала наш клуб, конечно, походил больше на сельскую дискотеку: музыка громыхает, свет моргает, дым дымит. Люди приходят и встают возле бара или у стеночек и ждут, пока кто-то один выйдет танцевать. Мы тогда с друзьями много людей повидали, много с кем познакомились благодаря клубу. Услышали огромное количество музыки.

Впитал музыку с вином отца

Мой отец был страстный поклонник джаза. При этом музыкальным слухом не обладал, и когда он пытался подпевать любимым исполнителям, меня всего скукоживало, настолько он не попадал в ноты. Но при этом он так сильно любил музыку, что и меня заражал этой любовью.

Он ставил концерт оркестра Бенни Гудмана и говорил: вот, слушай, сейчас Джесс Стэйси вступит. И я помню, что вступает пианист, и я слышу, как зал заходится в овациях, я понимаю, что это круто. Я переслушивал пластинку много раз и, как говорил папа, впитал музыку с вином отца.

Он заразил меня обожанием музыкантов первоклассных, я помню, он смаковал игру Джина Крупы на барабанах и говорил: «Ты только послушай, что творит», и потом снова переставлял иглу. Мы переслушивали, и я начал понимать и любить музыку. Потом у меня появились свои герои. Меня шарахнуло, когда я услышал группу Depeche Mode.

В 7 лет я случайно попал в духовой оркестр, вообще-то я приехал во Дворец пионеров на тренировку по плаванию, но перепутал время. И в то время, пока ждал занятия, я услышал, как где-то играла труба. А дома я всегда слушал, как играет труба, и пошел на звук. Так я попал в детский оркестр. А потом и в подростковый. Там я овладел многими духовыми инструментами, в первый раз сел за фортепиано, за барабанную установку, бас-гитару в руки взял. Последнее, на чем я пытался научиться играть, — это кларнет. Но его я быстро забросил.

А потом появились друзья, которые играли на гитарах, я смотрел, как они перебирали струны, но стеснялся попросить меня научить. Поэтому сам дома потом сидел и подбирал, старался. Несколько лет назад мама где-то откопала мою трубу в Первоуральске, и я только аппликатуру смог вспомнить, а губы уже не помнят ничего. Практика должна быть. Ну и с листа читать разучился. Раньше как книги читал, а сейчас смотрю на ноты, и для меня это какие-то иероглифы.

Мама хотела, чтобы я стал экономистом

В 13 лет я понял, что не хочу заниматься ничем, кроме музыки. Но пойти в музыкальное училище почему-то не хотел. Мне все говорили, что мне надо пойти в театральный институт. У меня с детства ярко выражены были артистические наклонности.

В школе я был активный, участвовал во всем, ездил на сборы.

Мама настаивала, чтобы я стал экономистом и пошел по стопам отца, потому что он бы помог на начальных этапах, да и дальше. Но это меня совершенно не интересовало. Папа это прекрасно понимал и не давил. Он даже помог мне с поступлением в театральный. Мы вместе подбирали литературный материал, чтобы читать на вступительных экзаменах.

Мы выбрали монолог Ивана Грозного у Толстого и стихотворение Марины Цветаевой. Репертуар, конечно, удивил педагогов, но я сразу же прошел. На следующий тур старшекурсники посоветовали приготовить мужское стихотворение. Кстати, в театральном институте я познакомился со своей женой. И с Олегом Ягодиным. И с Колей Ротовым.

Если «Курары» не будет, кто останется

Несмотря на то, что я уже учился в театральном институте, актерского будущего я себе не представлял и все равно хотел быть музыкантом. Я хотел свою группу, и у меня она даже была, как сейчас кажется, какая-то корявенькая. Но потом появился Олег Ягодин, и все стало понятно. Я наконец нашел напарника. Во-первых, как только он запел, я сразу же перестал быть вокалистом в группе, а потом Олег принес свой первый текст, я перестал и этим заниматься. И полностью посвятил себя музыке. С 2000 года мы назывались «Шаманны», в 2004-м коллектив назвал себя «Курарой». Нам сейчас 21 год.

И я до сих пор не понял, что мы знамениты. Я всегда хотел быть музыкантом и по пути никогда не обращал внимания на фразы типа «вы не так делаете». Мне всегда было пофиг, и это помогало. Как в детстве: сделал морду кирпичом и пошел. Музыки же миллион. Не нравится моя — слушай другую, я не настаиваю. Сами мы точно всегда знали, что хотим играть.

Но кризисы в группе, конечно, были. Составы менялись. Однажды после затянувшегося такого кризиса Олег написал сообщение, что уходит из группы. Из-за чего случаются конфликты в семье? Люди перестают друг друга понимать и не идут на компромисс, у нас произошло то же самое, и Олег так отреагировал. Внутренние конфликты в группе тогда были тяжелые. Он сам рассказывал, что психанул, а потом сел и подумал: если «Курары» не будет, кто останется? Уже к вечеру передумал уходить.

Сейчас мы выпускаем новый альбом и идем вперед. Я никогда не зависал. Есть люди, которые циклятся на своих ошибках, человек накосячит и будет себя с утра до ночи изводить. И в итоге он с места сдвинуться не может. Я не вижу смысла мучить себя. Сделал ошибку, осознал, и надо двигаться дальше. Все остальное — бессмысленное занятие.

Важнее заботиться не о себе, а о том, кто тебя любит

После окончания учебы в институте мне предложили остаться преподавать в вузе. И на одном из курсов училась моя жена. Она была студентка, я педагог, и тогда у нас ничего не было. Семнадцатилетняя девчонка, ей тогда толком ничего не нужно было, а я втрескался. И был влюблен несколько лет. Потом ушел из института. Она вышла замуж за другого. Семьей мы стали гораздо позже. Встретились случайно, когда она была в процессе развода, и с тех пор мы уже 17 лет вместе.

Не всегда получалось слышать друг друга, не всегда были готовы идти на компромисс. Всякое было, были и на грани развода. Но не стоит копить обиды. Просто мы в какой-то момент поняли, что важнее всего не «я» или «ты», а «мы». Мы всегда ходили отдыхать вместе. Ездили на последний русский «Казантип». Я со временем понял, что важнее заботиться не о себе, а о том человеке, который тебя любит.

Я недоволен уровнем известности

У нашей группы никогда не было продюсера. Он и не нужен был. А мы — ему. Потому что нет смысла продвигать группу, слушая которую люди начнут задумываться. Это не так хорошо продается, как частушки, которым можно подпевать с первого же куплета. Взять того же NILETTO и собирать стадионы. Наши же тексты нужно понять, послушать. Да и музыка какая-то странная. Ну и тем более, зачем продюсеру брать группу, которая будет стоять на своем и делать по-своему. Мы изначально знали, на что идем. Да, мы никогда не будем популярны, как условная «Дискотека Авария».

На протяжении всего пути мы сталкиваемся с тем, что люди, которым не нравимся мы или наше творчество, принимают решение, пускать ли нас, например, в радиоэфир. Они же смотрят не на профессионализм, а на личные неприязни или симпатии.

Хотя, конечно, сейчас я недоволен уровнем известности. Но мы еще не собираемся заканчивать карьеру. Мы с Олегом не верим в такое понятие, как «творческий кризис», все это напускное, когда люди говорят: у меня нет вдохновения. Чепуха это все, надо работать. Потому что сочинение, как и любое другое дело, — это труд. Написал песню, получилась плохая — выбросил, пишешь дальше. Ни разу у меня не было случая, чтобы надо было писать, а я не мог. Тем более что у меня есть своя студия и периодически приходят заказы на разную музыку. Ты садишься и начинаешь работать: нота за нотой, аккорд за аккордом. Мы с Олегом постоянно друг друга подпинываем и не даем застояться. И раз в два года у нас выходит новый альбом.

Люблю смотреть, как всех шарашит во время песни

«Курара» — это же не про зарабатывать деньги. Я этим занимаюсь, потому что не могу этим не заниматься. Я беру в руки инструмент, что-то появляется, я тащу это ребятам, и пошло-поехало. Но последние два года не было концертов, это, конечно, тяжело. Но опять же не столько с точки зрения финансовой, хотя основной доход у музыканта, конечно, от выступлений, сколько хотелось контакта со зрителями, видеть людей в зале, встречаться глазами. Смотреть, как всех шарашит во время песни.

Последние годы ко мне обращаются как к композитору, как-то посерьезнее воспринимать стали. Это еще одна статья доходов. Например, этим летом я написал музыку к спектаклю «Я убил царя», театр «Шарманка» его выпустил по пьесе Олега Богаева.

Я считаю, что деньги — это та вещь, которую нельзя вожделеть. Иначе она так и останется для тебя чем-то несбыточным. Я не могу сказать, что я нуждаюсь в деньгах, но и достаточно денег никому никогда не бывает. Когда приходит дело, то приходят и средства. А дело у нас есть всегда.